Минута славы на эшафоте.
Небо. Не тёмное, словно перед грозой, но и не светлое, как в радостный и солнечный день. Небо. Покрытое жиденькими облаками, смотрящимися, как бельмо на глазу давно отжившего свой век старика. Небо. Вот оно, так близко, и снова так недосягаемо далеко. Хотя... сейчас оно так близко, как никогда ещё не было. Близко ни к кому-либо, а именно к ней.
Фигура в сером, грязном балахоне, с наглухо надвинутым на лицо капюшоном, стояла перед маленьким зарешеченным окошком, через которое можно было рассмотреть только крохотный кусочек неба. В каменном мешке, которым являлась комната, нависла тишина, нарушаемая лишь редким звоном разбивающихся о камень капель. Тяжёлая, свинцовая тишина, которую, казалось, можно было потрогать. Тишина, которая должна была свести узника с ума. Если бы не это маленькое зарешеченное окошко...
Тяжелый стук кованых сапог где-то за стеной, и жуткий скрип тяжелой, практически насквозь проржавевшей, двери.
- Пошли.
Высокий и худой мужчина в чёрной рясе, с набело выбритым подбородком, колким взглядом наблюдал как фигура медленно повернулась, опуская голову вниз, и покорно пошла к двери. Стражники испуганно отшатнулись, но холодный взгляд мужчины заставил их взять себя в руки, и они обступили фигуру с двух сторон.
Длинный коридор без окон, освещаемый лишь скудным светом редких факелов, больше чадящих, чем дающих свет. Гнетущая, молчаливая атмосфера, атмосфера отчаяния и безысходности, пахнущая страхом и смертью. По этому коридору проходят лишь один раз, в один конец... Фигура в сером балахоне шла ровно, словно не касаясь пола, плыла над ним, словно уже отрешилась от всего мирского, и давно была на небесах, за которыми так долго наблюдала.
Яркий свет за открытой дверью, и желтая, жухлая трава под ногами. Как оказалось, идти предстояло недалеко. Посреди большой площади, на небольшом возвышении стоял столб, обложенный хворостом. И люди... Множество людей... Старики, дети, девушки и молодые люди, мужчины и женщины...
Фигура всё так же медленно плыла к помосту, под конвоем стражников, воспрянувших духом при виде толпы.
Тихо скрипнули доски помоста, принимая тяжесть четверых людей. Фигуру подвели к столбу и крепко привязали толстой верёвкой. Мужчина в рясе выступил вперёд, обводя колким взглядом ледяных глаз толпу перед собой.
- Дети мои! Сегодня мы собрались здесь, чтобы свершить правосудие! - голос мужчины пронёсся над площадью подобно раскатам грома - Господь смотрит на нас, он видит все наши грехи и благодетели! Ни один чёрный поступок не ускользнёт от взгляда Его, никто не избежит заслуженного наказания! Не избежит так же, как не избежит наказания это бесовское отродье!
Резко повернувшись, мужчина сдёрнул капюшон с человека, привязанного к столбу. Золото волос волнами рассыпалось по плечам. Девушка даже не дёрнулась, когда свет озарил её лицо. Просто стояла, опустив голову вниз. Во всей позе не было ни единой эмоции, лишь пустота и обречённость...
Толпа перед помостом возмущенно зашумела. Послышались обвинительные выкрики, а в привязанного человека полетели камни и комья земли.
- Дети мои! - человек в рясе шагнул вперёд, простирая руку к толпе, - Я понимаю ваш гнев, но усмирите его! Ибо не угодно это Господу нашему. Смирение! Вот путь к искуплению! - во взгляде мужчины не было ни толики смирения или прощения, - Дьявол скрыл всё чёрное нутро этого исчадия ада под внешностью ангела! Все мы обманывались этим, но Господь с нами! Он не даст в обиду детей своих, если вера их крепка и дух силён! Мы не будем обмануты пустой оболочкой и дьявольское отродье потерпит своё наказание за все прегрешения!
- Сжечь ведьму! - одинокий выкрик поддержала вся толпа. Море людей перед помостом заволновалось и зашумело, словно в толпе зарождалась буря, снова полетели камни. Ком земли, метко запущенный чьей-то рукой попал в плечо привязанной девушки, она даже не дёрнулась, как будто была уже не здесь...
- Усмирите свой гнев! - инквизитор, а мужчина в рясе был именно им, снова шагнул вперёд, - Господь учит нас прощению! Мы должны дать возможность даже этой дочери ада попробовать заслужить прощение! - толпа начала умолкать, а мужчина повернулся к привязанной девушке - Готова ли ты покаяться? Господь Бог готов простить каждого, открывшего своё сердце для Него.
Только после этих слов девушка подняла голову, пронзив палача ясным взглядом огромных голубых глаз. Толпа зашумела, а девушка, гордо вскинула подбородок, не спуская глаз с инквизитора.
- Мне не за что просить прощения у него... - её голос лился горным ручейком, - ... перед богом я чиста.
Толпа неодобрительно зашумела. Черты лица инквизитора заострились, а взгляд полыхнул гневом. Внезапно девушка отвела взгляд, обводя им всю площадь, заглядывая, кажется, в глаза каждому, кто сейчас стоял перед помостом.
- Я только хочу спросить, а виновна ли я? - под глазами девушки стали заметны тёмные тени, свидетельствовавшие о пытках в застенках инквизиции, на шее явно проступали кровавые отметины и синяки, ниже всё было скрыто бесформенным балахоном.
- Виновна ли я в том, что появилась на этот свет не у королевы, а у простой крестьянки? Виновна ли в том, что не играла в просторных залах и свежих садах, а с малых лет проводила всё время в поле, с матерью?
Толпа постепенно стала замолкать, а на скулах инквизитора появились белые полосы. Девушка продолжала смотреть в толпу, словно ища там ответы на свои, повисшие в воздухе вопросы.
- Виновна ли в том, что моя родная деревня стала неугодна вашему королю? Виновна в том, что в пожаре, в той безумной травле, погибли все, кого я знала и любила... Виновна в том, что выжила?!
Над площадью, словно топор палача, зависла тишина, не нарушаемая, кажется, даже дыханием.
- Я выжила... Назло вашему королю, назло леденящему холоду зимы и темноте леса. Я выжила, вопреки голоду, от которого темнело в глазах, от которого подкашивались ноги и слипалось всё внутри! Выжила... и поклялась помогать вам, люди! - голос девушки стал чуть громче, и теперь было слышно, что он чуть охрипший и надтёснутый...
- Мало ли я сделала добра для вас? Скольким я помогла появится на свет? - от взгляда девушки вздрогнула молодая женщина в дальних рядах, крепче прижимая к себе маленький, сыто посапывающий, свёрток. Ещё несколько опустили взгляд...
- Скольких я смогла вытащить с того света, не оставив детей сиротами? - мужчина, стоящий недалеко от помоста неосознанно провёл рукой по горлу, где из под рубахи выглядывала белёсая полоска шрама...
- А скольким помогла избежать гнева родителей, навлечённого по глупости и молодости?! - где-то в толпе несколько девушек спрятали лица на груди своих молодых людей.
- Из-за вас, люди, страдала я... - узница не спускала взгляда с толпы, а голос её стал тише, - Вы!.. Вы лишили меня всего самого дорогого... - девушка опустила взгляд вниз, - ... любви, заботы... материнства... - её ясный взгляд снова прожёг притихнувшую толпу, - А я продолжала вам помогать, ведь ВАШ Бог учит добру и всепрощению?!
Пленница резко повернула голову в сторону инквизитора, и тот вздрогнул. В глазах её не было ненависти и мольбы о прощении, там была только боль, пустота и... вера. Плотно сжатые губы мужчины побелели...
- Мне не за что просить у вас прощения... Перед небом я чиста...
- Ты лжешь, дьявольское отродье! - инквизитор вдруг выхватил зажженный факел у одного из стражников, - Твои речи не задурманят светлое сознание рабов божьих!
Огонь занялся быстро. Девушка не кричала и не плакала. Прощения она тоже не вымаливала. Её губы беззвучно что-то прошептали, а потом огонь поглотил столб и маленькую фигурку, которая до последнего не склонилась перед судьбой...
***
Седой старец сидел на камне у берега моря. Прикрыв глаза, подставил морщинистое лицо закату, словно пытаясь вобрать в себя последние частички уходящего тепла...
Старая залатанная ряса, истрепавшиеся сапоги и запылённый узелок на коленях, вот всё, что у него с собой было.
Он прожил долгую, насыщенную жизнь. Увидел весь свет, многое узнал... При нём рушились города, крепли и разрастались новые поселения, вспыхивали бунты и затухали войны. Его глаза видели множество горя и отчаяния, и так мало добра...
Он был один... За спиной порастал бурьяном разрушенный город, а перед глазами спокойное, тихое море несло волны к берегу... Он вернулся туда, откуда отправился в путь. Дальше идти некуда...
Последний лучик скрылся за горизонтом, и старец встал. Медленно подошел к самой воде и, вдруг, улыбнулся. Впервые на его губах появилась такая улыбка. Искренняя...
До последнего вздоха у него в ушах звучали её последние слова: "Здесь все рабы по своему желанию, я же не желаю быть рабыней, ни твоего бога... ни твоей..."
Они никогда не будут вместе. Он в воде, она в огне... Он был рабом, она свободной... Инквизитор и ведьма...