#11 Blumen_von_Eis » 02.02.2011, 12:37
На тему №1 "Танцующая бабочка на кольцах этой вечности".
Название: Психея
Автор: Blumen_von_Eis
Рейтинг: можно всем
Персонажи: Канаме Тидори, Леонард Тестаросса
Жанр: джен
Канаме проснулась лишь через десять часов. Окна были задернуты плотными шторами, только тонкий луч света пробивался через узкую щель и надвое рассекал пространство комнаты. Затекшие плечи отдохнули за ночь, но вставать не хотелось. Да и к чему? Начало дня, однообразного и бессмысленного, хотелось отложить. Канаме лежала, бездумно глядя то на потолок, украшенный затейливой лепниной, то на тающие в сумраке стены и обстановку комнаты.
Ее привезли сюда вчера поздно ночью, и рассматривать интерьер не было времени. Лишь сейчас она без интереса оглядела свое временное пристанище. Канаме даже не пыталась гадать, надолго ли задержится здесь. Ей не хотелось обживаться в этой чужой комнате со слишком высокими потолками и слишком дорогой мебелью, не хотелось ступать босыми ногами на ковер и смотреться в зеркало в ванной, отражавшее только ее тело.
Душа Канаме была далеко отсюда. Она осталась рядом с разбитым в хлам бело-синим бронероботом, истекая кровью и бессильной яростью. Поэтому Канаме старалась не встречаться в зеркале с собственным взглядом, отрешенным и замкнутым.
"Тинь-бом!" – сказали в тишине часы, стоявшие на ночном столике. Стрелки на циферблате сложились, как ладони в молитве. Был полдень.
Округлый корпус часов венчала маленькая статуэтка: девушка и юноша, почти нагие, совсем юные. На ладони юноши сидела бабочка, и его подруга осторожно касалась хрупких крыльев кончиками пальцев. На их лицах читалась мирная нежность друг к другу. "Амур и Психея", - подумала Канаме, без усилий вспомнив лекции учителя Мидзухоси. От обнявшихся влюбленных веяло безмятежностью, которая длится лишь краткий миг, пока сидит на руке готовая вспорхнуть бабочка. Еще не разлученные Амур и Психея любовались мимолетной красотой.
Поднявшись с постели, Канаме, как была, в одной сорочке, подошла к окну и отвела край тяжелой шторы. Высокий проем – от пола почти до потолка – встретил ее потоком света. Канаме даже зажмурилась на минуту, чтобы дать глазам привыкнуть к яркости красок и ослепительному сиянию вдали.
За окном огромный парк террасами спускался по склонам холма прямо к морю. Пышными волнами набегали друг на друга кроны неизвестных ей деревьев и останавливались у песчаной кромки. А дальше – простор, сверкающий, подернутый искристо-голубой рябью, сливающийся с линией горизонта. Это зрелище завораживало против воли. Канаме захотелось открыть окно, чтобы вдохнуть здешний воздух, услышать голоса птиц, шелест листьев и плеск прибоя.
Но ручка рамы находилась почти на высоте ее роста. Можно было проветрить комнату, но нельзя выглянуть наружу, перегнуться через подоконник, как бы невзначай наклониться ниже... Крупные решетчатые переплеты наглухо закрывали от Канаме звуки и запахи внешнего мира. Разумеется, можно было спуститься вниз, пройтись по парку. Но Канаме снова почувствовала себя в клетке. Промелькнувшая было иллюзия свободы рассеялась, как утренняя дымка над морем.
Потянув за шнуры, Канаме отодвинула одну из штор к краю окна, чтобы хотя бы свет проник в комнату. Ее движение вспугнуло бабочку, притаившуюся между стеклом и темными складками. Словно очнувшись от забытья, насекомое забилось у прозрачной границы, за которой были воздух и жизнь. У бабочки были большие рыжие крылья, покрытые сетью черных бархатистых прожилок и окаймленные таким же траурным подбоем по краям. Она металась у окна, не понимая, что отделяет ее от свободы.
Бабочка. Психея. Душа.
Канаме задумчиво смотрела на нее минуту или две, потом быстро нашла халат и вернулась к окну. Она сложила руки маленьким куполом и накрыла им бабочку, стараясь не задевать крылышки. Оказавшись в ловушке, ее пленница сначала отчаянно затрепыхалась, но вскоре успокоилась, то ли смирившись со своей участью, то ли поверив, что Канаме не навредит ей.
С бабочкой в ладонях Канаме спустилась в холл.
- Добрый день! – поприветствовал ее откуда-то из-за спины мягкий мужской голос, от которого она привычно помрачнела. – Ты хорошо спала?
- Спасибо, хорошо, - Канаме остановилась, но не обернулась к Леонарду.
Она стояла посреди большого, отделанного мрамором холла в халате и шлепанцах на босу ногу. Темные волосы, растрепавшиеся во сне, были едва приглажены. Как всегда, вызов и сопротивление всему, что он делал для нее.
- Что у тебя там такое? – поинтересовался Леонард.
- Бабочка залетела в комнату – хочу выпустить.
Леонард беззвучно усмехнулся и ничего не ответил. Считая на этом разговор законченным, Канаме вышла на веранду.
Легкий теплый ветер коснулся ее лица. Канаме открыла ладони, освобождая бабочку. Та взлетела не сразу, помедлила, будто прислушиваясь к окружающему и не веря в происходящее. Наконец, охристо-черные крылья встрепенулись, и бабочка исчезла с ее руки. Канаме проводила взглядом пестрое пятнышко, быстро затерявшееся в небесной синеве.
Через открытую площадку перед домом начинался парк, и широкая, посыпанная песком аллея уходила куда-то в тенистые дебри. Море вдали переливалось полуденным блеском...
Канаме плотно сжала губы и вернулась в дом.
Говорят, что несчастие хорошая школа; может быть. Но счастие есть лучший университет. (А.С. Пушкин)